КАРЛ МАКСИМОВИЧ БЭР(1792—1876) #l#ber.jpg##Знаменитый натуралист-естествоиспытатель, основоположник научной эмбриологии, географ-путешественник, исследователь производительных сил России Карл Максимович Бэр родился 28 февраля 1792 г. в небольшом местечке Пипа Иервинского округа Эстонской губернии (ныне Эстонской Советской Социалистической Республики). Его родители, числимые дворянами, были выходцами из мещанской среды. Раннее детство К. М. Бэр провёл в имении своего бездетного дяди, где он был предоставлен самому себе. До 8 лет он не был знаком даже с азбукой. Когда ему исполнилось восемь лет, отец забрал его в свою семью, где он в течение трёх недель догнал своих сестёр по чтению, письму и арифметике. К 10 годам под руководством гувернёра он освоил планиметрию и научился составлять топографические карты; 12 лет он умел пользоваться определителем растений и приобрел солидные навыки в искусстве гербаризации. В 1807 г. отец отвёз его в дворянскую школу в Ревеле (Таллин), где его после испытаний приняли сразу в высший класс. Прекрасно успевая в учении, юноша увлекался экскурсиями, составлением гербариев и коллекций. В 1810 г. К. М. Бэр поступил на медицинский факультет Дерпт-ского (Юрьевского) университета, готовясь к карьере врача. Пребывание в университете было прервано в 1812 г. вторжением Наполеона в Россию. К. М. Бэр отправился в русскую армию в качестве врача, но вскоре заболел тифом. Когда армия Наполеона была изгнана из пределов России, К. М. Бэр вернулся в Дерпт продолжать учение. Дерптский университет К. М. Бэр закончил в 1814 г. и защитил диссертацию «Об эпидемических болезнях в Эстляндии»., Однако не считая себя достаточно подготовленным к ответственной и высокой роли врача, он отправился совершенствоваться за границу, в Вену. Но те медицинские светила, ради которых молодой врач приехал в Вену, ни в какой мере не могли удовлетворить его.. Самый знаменитый из них — терапевт Гильденбрандт — прославился, между прочим, тем, что не прописывал своим больным каких-либо лекарств, так как испытывал «методу выжидательного лечения». Разочаровавшись в медицине, К. М. Бэр решил покончить с врачебной профессией. В нём пробуждается страсть натуралиста и он намеревается стать зоологом, сравнительным анатомом. Собрав пожитки, К. М. Бэр пешком отправился в Вюрцбург к известному сравнительному анатому — профессору Деллингеру. При первом же свидании Деллингер в ответ на высказанное Бэром желание совершенствоваться в зоотомии (анатомии животных) сказал: «В этом семестре я её не читаю... Но к чему Вам лекции? Принесите сюда какое-нибудь животное, потом другое, анатомируйте его и исследуйте его строение». К- М. Бэр купил в аптеке пиявок и начал свой зоотомический практикум. Он быстро усвоил и технику исследования и содержание существа сравнительной анатомии, — этой своего рода «философии зоологии». К зиме 1816 г. К. М. Бэр остался совершенно без средств. Счастливый случай выручил его: он получил от дерптского профессора Бурдаха предложение занять место прозектора-ассистента анатомии при кафедре физиологии в Кенигсберге, куда Бурдах к этому времени переехал. К. М. Бэр ухватился за его предложение и отправился на предложенное место пешком. Как заместитель профессора К. М. Бэр стал читать с 1817 г. самостоятельный курс с прекрасно поставленными демонстрациями и сразу же завоевал себе известность; сам Бурдах неоднократно посещал его лекции. Вскоре К. М. Бэр организовал прекрасный анатомический кабинет, а затем и большой зоологический музей. Слава его росла. Он стал знаменитостью, и Кёнигсбергский университет избрал его .ординарным профессором и директором Анатомического института. К. М. Бэр проявил исключительную творческую плодовитость. Он прочёл ряд курсов и провёл ряд исследований по анатомии животных. Он не только повторил многие работы Пандера (впоследствии академика Российской Академии) по развитию цыплёнка, но и перешёл к исследованию индивидуального развития млекопитающих. Эти классические исследования увенчались в .1826 г. блестящим открытием, «завершившим многовековую работу естествоиспытателей» (акад. Вернадский): он открыл яйцо млекопитающих и публично демонстрировал его в 1828 г. на съезде естествоиспытателей и врачей в Берлине. Для того, чтобы составить себе представление о значении этого открытия, достаточно сказать, что научная эмбриология млекопитающих, а еле-* довательно, и человека, была совершенно невозможна до того времени, пока не было открыто то исходное начало — яйцо, из которого развивается зародыш высшего животного. В этом открытии — бессмертная заслуга К. М. Бэра в истории естественных наук. Мемуар об этом открытии он в соответствии с духом времени написал на латинском языке и посвятил Российской Академии наук в благодарность за избрание его в 1827 г. членом-корреспондентом. Много лет спустя по случаю 50-летнего юбилея научной деятельности К. М. Бэра Российская Академия наук преподнесла ему большую медаль с барельефным изображением его головы и надписью вокруг неё: «Начав с яйца, он показал человека — человеку». В 1828 г. К. М. Бэр опубликовал первый том своего классического сочинения «История развития животных»; в 1837 г. второй; третий незаконченный том вышел посмертно в конце прошлого столетия. Медаль, выпущенная в честь научных заслуг К. М. Бэра. В Кенигсберге К. М. Бэр получил признание всего учёного мира, здесь же он обзавёлся семьёй, но его тянет в родные края. Он ведёт переписку с Дерптом и Вильно, где ему предлагают кафедры. Он мечтает о большом путешествии по северу России и в своём письме к первому русскому кругосветному ^..ва^ю знаменитому адмиралу Ивану Фёдоровичу Крузен-Герну просит его- дать ему «возможность бросить якорь в своем оте- ЧеСТВескоРе он получил предложение от Российской Академии наук ппиехать на работу в Петербург, однако полнейшая неустроенность аГадемичес^ учреждений того времени не позволила ему сразу при- f ГГппедложение и он временно возвращается в Кенигсберг, где нять это пРедл°™' 4нию жизнь «рака-отшельника», погрузившись ведет, по его же ?Ф™* многолеРтние занятия сильно подорвали всецело ^^^ЛГштш^с^о народного просвещения придира- его коровье. Прусское мин Р Министр фон Альтенштейн лось к нему буквальн по каждому п ^У & Рисследования обхо. официально "0ПРек^ е™ м g израсходовал на свои бессмертные дятся дорого, такк«а. ^ Р цьшленка... 2000 яиц. Конфликты исследования по истории Р ^ ^ ^^ Петербург с «власть пРедеРЖ"а на работу в Академию наук и в ответ на дает Кенигсберг, Как он сам писал, «решив променять Пруссию на Россию, был одушевлён только желанием принести пользу своей родине». Что же сделал Бэр в эмбриологии? Несмотря на то, что в XVII и XVIII веках в разработке учения о зародышевом развитии животных приняли участие такие крупнейшие исследователи, как Гарвей, Маль-пиги, Сваммердам, Спалланцани и др., фактическая основа этих исследований была крайне незначительна, а построенные на ней теоретические обобщения схоластичны и сумбурны. Было принято считать, что в половых клетках предсуществует готовый зародыш с совершенно развитыми частями тела — своего рода микроскопическая миниатюра взрослого организма — и что зародышевое развитие есть не что иное, как простой рост, увеличение этой приуготованной миниатюры до взрослого состояния; никакого преобразования при этом не происходит, происходит только увеличение существующего. Отсюда был сделан ещё один шаг к теории «вложения»; если не происходит новообразований, а всё приуготовлено, то не только взрослый организм содержит в себе зародыш, но и эти зародыши содержат в себе, в свою очередь, готовые зародыши будущих поколений. Подобные взгляды особенно отстаивал влиятельнейший авторитет того времени Альбрехт Галлер, а досужие его сторонники «подсчитали» даже, что в яичнике нашей общей «прародительницы Евы» должно было находиться около 300 000 миллионов таких вложенных один в другой приуготованных зародышей. Однако не все эмбриологи того времени соглашались с тем, что организм приуготован в яйце, но усматривали его в живчике. Шёл долгий спор о том, из какого полового элемента — яйца или живчика вырастает зародыш. Так называемые овисты (ovo — яйцо) считали, что яйцо и есть зародыш, а живчик выполняет лишь роль толчка при оплодотворении; анималькулисты (animalculus — животное, живчик), наоборот, считали, что зародыш заключён в живчике, а яйцо доставляет зародышу только питательный материал. Члены Российской Академии наук К. Вольф и X. Пандер впервые в своих работах стремились показать, что развитие особи не есть рост приуготовленных элементов, а является развитием в истинном смысле этого слова, т. е. последовательным формообразованием различных частей зародыша из более простой однородной массы половых клеток. Но только К. М. Бэр представил исчерпывающие доказательства этих идей и этим окончательно похоронил старые схоластические представления в этой области и создал подлинно научную эмбриологию. Его «История развития животных», по отзыву выдающегося соратника Дарвина — Томаса Гексли, представляет «сочинение, которое содержит самую глубокую философию зоологии и даже биологии вообще», а известный зоолог Альберт Келликер утверждал, что эта книга является «самым лучшим из всего, что есть в эмбриологической литературе всех времён и народов». К. М. Бэр не только ясно и отчётливо осознал, что история развития особи живот-ного есть процесс новообразования, процесс последовательного формообразования различных частей организма из более простой однородной массы половых клеток, но он первый полностью проследил этот процесс на конкретном материале и наметил его основные закономерности. Всё ценное, что было сделано эмбриологами до К. М. Бэра, касалось развития отдельных деталей, частностей. Это не была эмбриология организма в целом, это была эмбриология отдельных, далеко не всех признаков организма, да и то не всегда прослеженных полностью. Исследуя день за днём, а нередко и час за часом развитие цыплёнка, К. М. Бэр шаг за шагом проследил картину его развития. Он наблюдал формирование бластомеров — первичных эмбриональных клеток в образовательной части рубчика желтка яйца, их последовательное умножение путём дробления и образование бластулы — одностенной пузырчатой стадии в развитии всякого животного зародыша. Он значительно углубил и уточнил наблюдения Пандера об образовании двух зародышевых листков, наружного и внутреннего; эти зародышевые листки и являются теми первичными тканями, из которых в дальнейшем процессе развития дифференцируются все органы взрослой особи. К- М. Бэр проследил как формирование из наружного зародышевого листка первичной нервной трубки, так и образование из переднего конца этой трубки, путём её расширения, головного мозгового пузыря (будущего головного мозга) с последующим выпячиванием из него глазных пузырей (будущих глаз). К. М. Бэр детально проследил развитие сердца, имеющего вначале вид небольшого расширения сосудистой трубки, а затем превращающегося в четырёхкамерное образование. Он описал возникновение первичной спинной струны — основы осевого скелета всех позвоночных животных, а также развитие позвонков, рёбер и прочих костей. Он проследил развитие кишечного канала, печени, селезёнки, мышц, околоплодных оболочек и другие стороны развития организма. Процесс зародышевого развития впервые предстал перед изумлёнными взорами натуралистов во всей своей простоте и величии. Такова фактическая сторона содержания «Истории развития животных» К. М. Бэра. Сопоставляя развитие ряда позвоночных, К- М. Бэр подметил, что чем моложе эмбрионы различных животных, тем более они обнаруживают сходство между собой. Особенно это сходство поразительно на одной из самых ранних стадий — однослойного зародышевого пузыря — бластулы. Отсюда К. М. Бэр сделал вывод о том, что развитие протекает так, что простой по структуре зародыш, дифференцируясь, сначала обнаруживает признаки того типа, к которому принадлежит взрослая особь, затем формируются признаки класса, позднее отряда, семейства рода, вида и в последнюю очередь индивидуальные признаки особи. Развитие есть процесс дифференциации от общего к конкретному. К. М. Бэр, представляя себе развитие как процесс подлинно исторический, ставил вопрос об единстве животного мира и его происхождения из «одной общей исходной формы», «из которой развились все животные, и не только в идеальном смысле, но и исторически». И если К. М. Бэр не мог дать удовлетворительного решения столь прозорливо поставленной им проблемы, то не следует забывать, что он её сформулировал ещё в 1828 г., т. е. задолго до обнародования клеточной теории (Шлейден и Шванн— 1839), учения Дарвина (1859) и основного биогенетического закона (Мюллер—1864, Геккель—1874). Другим фундаментальным обобщением К. М. Бэра являются его представления о сущности и природе типа и о процессе изменяемости видов, которые в своё время сыграли большую роль в подготовке рационального истолкования этих основных вопросов науки о животных. Понятие о типе как высшей систематической единице было введено основоположником сравнительной анатомии Ж. Кювье и венчало собой здание искусственной системы животного мира, воздвигнутое Линнеем. Независимо от Кювье к этому же представлению пришёл и К. М. Бэр. Но в то время как Кювье построил свою теорию четырёх типов (лучистых, членистых, моллюсков и позвоночных) исключительно на учёте сугубо морфологических признаков — взаимного расположения частей в организме, так называемых «планов строения» и, в частности, нервной системы, — К. М. Бэр в своих построениях исходил из данных истории развития. История развития даёт возможность точно выявить тот тип, к которому относится данное животное, поскольку уже на самых ранних стадиях развития прежде всего выявляются признаки типа. К. М. Бэр говорил, что «эмбриология является настоящим светочем при выяснении истинного отношения животных и растительных форм». К. М. Бэр явился, наряду с Кювье, основателем теории типов. Но ещё больше К. М. Бэра от Кювье отличает его взгляд на изменчивость видов. Кювье был одним из «последних могикан» «метафизического периода» в биологии, являясь столпом догмата постоянства видов. К. М. Бэр держался иных взглядов. Он считал, что виды могут изменяться, что они возникали последовательно и развивались постепенно на протяжении истории Земли. Точно так же, как позднее Дарвин, К. М. Бэр отправлялся в своих суждениях от того, что понятие вида не может быть точно определено, поскольку виды со временем трансформируются и изменяются, в доказательство чего он приводит много данных из различных областей биологии. Именно на догмате постоянства видов основывал Кювье свою веру в их творение. К. М. Бэр решительно отметал «чудо творения», так как он «не может и не должен верить в чудо. Допущение чуда упраздняет законы природы, между тем как назначение естествоиспытателя как раз и со-» стоит в том, чтобы в «чудесах» раскрывать законы природы». Какой контраст во взглядах на коренной вопрос биологии между этими двумя величайшими учёными начала XIX столетия! Правда, трансформистские взгляды К. М. Бэра были непоследовательны и половинчаты. Он полагал, что организмы былых геологических эпох развивались более быстрыми темпами, а современные формы каждого типа постепенно обрели «большую устойчивость» и «незыблемость». Исходя из подобного представления о «затухании» и «консервации» эволюционного процесса, К. М. Бэр занял неправильную позицию «ограниченной» эволюции, признавая её проявление в отношении низших систематических единиц и отрицая в отношении высших. Эти взгляды К. М. Бэра, изложенные им в статье «Всеобщий закон природы, проявляющийся во всяком развитии», вышедший в 1834 г., всё же были для того времени прогрессивными. Они были высказаны ровно за 25 лет до появления книги Дарвина, когда почти все натуралисты уверовали в то, что Кювье в своём знаменитом диспуте с Сент-Илером в 1830 г. окончательно и бесспорно «ниспроверг» идею эволюции. Несмотря на то, что после опубликования Дарвином «Происхождения видов» (1859) К- М. Бэр выступил противником естественного отбора, противопоставляя ему в качестве определяющего фактора эволюции идеалистический принцип — особое целеустремлённое начало (статья «Об учении Дарвина» — 1876), всё же следует признать, что его роль в подготовке восприятия учения Дарвина о развитии органического мира была весьма значительной. Основоположник научного социализма Фридрих Энгельс так расценивал биологические воззрения К. М. Бэра и их значение в развитии идеи эволюции: «Характерно, что почти одновременно с нападением Канта на учение о вечности солнечной системы К. Ф. Вольф произвёл в 1759 г. первое нападение на теорию постоянства видов, провозгласив учение об эволюции. Но то, что у него было только гениальным предвосхищением, приняло определённую форму у Окена, Ламарка, Бэра и было победоносно проведено в науке ровно сто лет спустя, в 1859 г., Дарвином» («Диалектика природы», 1941, стр. 13). С переездом в Петербург молодой академик резко изменил как свои научные интересы, так и образ жизни. На новом месте его влекут и манят беспредельные просторы России. Громадная, но мало исследованная Россия того времени требовала всестороннего изучения. До того биолог, К М. Бэр становится географом-путешественником и исследователем природных богатств страны. Смысл географического познания он видел в изучении производительных сил природы с целью их более рациональной и эффективной эксплоатации на благо хозяйствующее человека. За всю свою жизнь К. М. Бэр совершил множество путешествий в пределах России и за границей. Его первое путешествие на Новую Землю предпринятое им в 1837 г., продолжалось всего четыре месяца. Обстоятельства были крайне неблагоприятными для путешествия. Капризные ветры задерживали плавание. Парусная шхуна «Кротов», предоставленная в распоряжение К- М. Бэра, была чрезвычайно мала и вовсе не приспособлена для экспедиционных целей. Топографические изыскания и метеорологические наблюдения экспедиции К. М. Бэра дали представление о рельефе и климате Новой Земли. Было установлено, что возвышенность Новой Земли в геологическом отношении представляет собой продолжение Уральского хребта. Особенно много сделала экспедиция в области познания фауны и флоры Новой Земли. К. М. Бэр был первым натуралистом, посетившим эти острова. Он собрал ценнейшие коллекции обитающих там животных и растений. Щ В последующие годы К. М. Бэр совершил десятки путешествий и экспедиций не только «по градам и весям» России, но и за границу. Вот далеко не полный перечень главнейших из этих путешествий. В 1839 г. вместе с сыном он совершил экспедицию на острова Финского залива, а в 1840 г. в Лапландию. В 1845 г. совершает поездку на Средиземное море с целью изучения морской фауны беспозвоночных. За промежуток 1851—1857 гг. предпринял ряд экспедиций на Чудское озеро и Балтику, в дельту Волги и на Каспий с целью изучения состояния рыболовства в этих районах. В 1858 г. К. М. Бэр вновь ездил за границу на съезд естествоиспытателей и врачей. В последующие годы (1859 и 1861) он вновь путешествует по континенту Европы и в Англии. В промежутке между этими двумя заграничными путешествиями он был в I860 г. на реке Нарове и Чудском озере с целью проведения опытов по пересадке лососей. В 1861 г. он ездил на Азовское море для выяснения причин прогрессирующего его обмеления, причём он опроверг версию, раздуваемую в меркантильных целях каботажной компанией о том, что будто это обмеление происходит за счёт балласта, выбрасываемого с приходящих кораблей. Страсть к путешествиям у К. М. Бэра была неуёмной, а «привычка к перемене мест» сопровождала его до самых глубоких лет, и, будучи уже восьмидесятилетним старцем, он мечтал о большой экспедиции на Чёрное море.. Самой продуктивной и наиболее богатой по своим последствиям являлась его большая экспедиция на Каспий, которая продолжалась с небольшими перерывами 4 года (1853—1856). Хищнический лов рыбы частными промышленниками в устье Волги и на Каспии — основном районе рыбной продукции тогдашней России, дававшем 1 всей рыбодобычи страны, привёл к катастрофическому падению улова рыбы и грозил потерей этой главнейшей рыболовческой базы Для исследования рыбных богатств Каспия была организована большая экспедиция, во главе которой встал шестидесятилетний К М. Бэр, с энтузиазмом откликнувшийся на это большое народнохозяйственное дело. Чтобы выполнить задание, К. М. Бэр решил предварительно провести детальное исследование гидрологических и гидробиологических особенностей Каспия, которые были совершенно не изучены. Осуществляя его, К. М. Бэр избороздил Каспий в нескольких направлениях от Астрахани до берегов Персии. Он ycvllTZ™ чина падения улова вовсе не в оскудении природы, а в ««'a^SL и корыстолюбивых интересах частных рыбопромышленников, хищниче ских способах лова рыбы и нерациональных примитивных методах её обработки, которые он назвал .безумным расточением даров природы, К. М. Бэр пришел к выводу, что причиной всех бедствий является непонимание того, что существующие способы лова не давали рыбе возможности размножаться, так как вылавливали её до нереста (икрометания) и этим обрекали промысел на неизбежное падение. К. М. Бэр выступил с требованием введения государственного контроля за охраной рыбных запасов и их восстановления, подобно тому, как это делается в рациональном лесоводстве. Практические выводы, основанные на работах этой экспедиции, К- М. Бэр изложил в своих известных «Предложениях для лучшего устройства каспийского рыболовства», в которых он разработал ряд правил к «выгоднейшему употреблению продуктов рыболовства». В частности, ему принадлежит инициатива заготовки впрок каспийской бешенки (черноспинки), которая до сего времени шла лишь на вытопку жира. Рыбопромышленники, находясь в плену старых привычек, сопротивлялись всеми силами этому новшеству, но К. М. Бэр собственноручно произвёл засол бешенки и при первой же дегустации убедил маловеров в исключительной её доброкачественности. Эта новая каспийская сельдь пришла на смену «голландской» сельди, ввоз которой к нам прекратился из-за Крымской кампании. Научив заготовлять каспийскую сельдь, К. М. Бэр на миллионы рублей увеличил национальное богатство страны. Из географических открытий К. М. Бэра необходимо отметить его знаменитый закон —«закон Бэра», по которому все реки северного полушария перемещают свои русла в сторону своего правого берега, который в силу этого постоянно размывается и становится крутым, тогда как левый берег остаётся пологим, исключая места крутых поворотов; в южном полушарии отношения будут обратные. Это явление асиммет, рии берегов рек К. М. Бэр поставил в связь с суточным вращением Земли вокруг своей оси, увлекающим и отклоняющим движение воды в реках к правому берегу. К М Бэр был одним из инициаторов и учредителей Русского географического общества, которое существует до сих пор и в котором он был выбран первым вице-президентом. Он организовал при Академии наук издание специального периодического органа «Материалы к познанию Российской империи», которые сыграли исключительную ооль не только в развитии описательной географии нашей родины но ив познании её природных ресурсов. Он был также орг.- Русского энтомологического общества и первым его президентом К- М. Бэр много занимался также антропологией и этнографией. Как высоко он расценивал эти науки — видно из следующих его слов, которые он произнёс на своих лекциях по антропологии: «Как можно продолжать требовать от образованного человека, знать подряд всех семерых царей Рима, существование которых безусловно проблематично, и не считать позором, если он не имеет понятия о строении собственного тела... я не знаю задачи более достойной свободного и мыслящего человека, как исследование самого себя». Как и всё, к чему прикасался его удивительный ум, К. М. j Бэр понимал антропологию широко и всеобъемлюще, — как познание всего, что касается физической природы человека, его происхождения и развития человеческих племён. Сам К. М. Бэр много работал в области физической антропологии и, в частности, в области краниологии— учения о черепе, а предложенная им унифицированная система измерений и краниологической терминологии позволяет считать его «Линнеем краниологии». Он же положил начало краниологическому музею Академии наук, который является одной из богатейших коллекций этого рода в мире. Из всех остальных его антропологических работ мы остановимся только на его исследованиях, посвященных папуасам и альфурам, которые в свою очередь вдохновили нашего выдающегося исследователя и путешественника Миклухо-Маклая на изучение этих народов в Новой Гвинее. К. М. Бэр был ярым противником термина «раса», считая его по отношению к человеку «неблаговидным» и принижающим человеческое достоинство. Он был последовательным моно-генистом, то-есть сторонником единства происхождения человеческого рода. Человечество он считал единым по своему происхождению и равным по своей природе. Учение о неравноценности человеческих рас и их неодинаковой одарённости к культуре он решительно отвергал. Он считал, что «полигенистов привели к выводу о множественности человеческих видов побуждения другого порядка — стремление считать, что негр заведомо должен отличаться от европейца... может быть, даже .желание поставить его в положение человека, лишённого влияния, прав и притязаний, присущих европейцу». Как выдающийся антрополог-моногенист К. М. Бэр успешно способствовал укреплению учения Дарвина. К. М. Бэр был убеждённым гуманистом и демократом. Он ратовал за общий культурный подъём широких народных масс. Он читал лекции по сравнительной анатомии в Медико-хирургической академии (ныне Военно-медицинская академия имени Кирова) и организовал при ней в целях рациональной подготовки врачей Анатомический институт. В качестве руководителя его он привлёк нашего знаменитого соотечественника, выдающегося хирурга и гениального анатома - Н. И. Пи-рогова К. М. Бэр являлся прекрасным популяризатором науки и, в частности, антропологии и зоологии. Он написал ряд блестящих популярных статей для широкой публики.
чРезвычайН0 жизнерадостный человек, очень любив- ший общение с людьми и сохранивший эту черту до самой смерти. Не смотря на всеобщее преклонение и восхищение перед его дарованием, он был чрезвычайно скромен и многие свои открытия, как, например открытие яйца млекопитающих, приписывал исключительно острому зрению в годы своей юности. Внешние почести его не прельщали. Он был убежденным врагом титулов и никогда не именовал себя «тайным советником». За время его долгой жизни ему пришлось поневоле при^ сутствовать на многих юбилеях и торжествах, организуемых в честь него, но всегда он был ими недоволен и чувствовал себя жертвой. «Гораздо лучше, когда тебя бранят, тогда по крайней мере можно воз ражать, а при похвалах это невозможно и приходится выносить всё, что над Вами делают», — сетовал К. М. Бэр. Зато он очень любил устраи вать празднества и юбилеи другим. Заботливое отношение к чужим нуждам, помощь в несчастье, участие в восстановлении приоритета забытого учёного, восстановление доброго имени несправедливо пострадавшего человека, вплоть до помощи из личных средств, — были обычным явлением в жизни этого большого человека. Так, он взял под свою защиту Н. И. Пирогова от нападок прессы и личными средствами помог венгерскому учёному Регули закончить свои научные работы. К. М. Бэр был большим врагом чиновничьей бюрократии. Его всегда возмущало барское снисходительное и кичливо-спесивое, презрительное отношение к «простолюдину». Он всегда пользовался случаем, чтобы оттенить заслуги простого народа в деле научного исследования своей страны. В одном из своих писем к адмиралу Крузенштерну он писал: «Простонародье почти всегда про-лагало путь научным изысканиям. Вся Сибирь с её берегами открыта таким образом. Правительство всегда только присваивало себе то, что народ открывал. Таким образом присоединены Камчатка и Курильские острова. Только позже они были осмотрены правительством... Предприимчивые люди из простонародья впервые открыли всю цепь островов Берингова моря и весь русский берег Северо-Западной Америки. Смельчаки из простонародья впервые прошли морской пролив между Азией и Америкой, первыми нашли Ляховские острова и много лет посещали пустыни Новой Сибири до того, как об их существовании что-либо знала Европа... Всюду со времён Беринга научное мореходство только следовало по их стопам...». К М Бэр очень любил цветы и детей, о которых он говорил, что их голоса «для меня прекраснее, чём музыка сфер». В личной жизни он отличался большой рассеянностью, с чем связано много анекдотических случаев в его жизни. Однако в своих научных занятиях он отличался исключительной тщательностью и требовательностью. Обладая слабым голосом, он не был ни оратором, ни искусным лек тором. Но его письменная речь была безукоризненно изящна, и ей мог бы позавидовать даже писатель. Он был большим знатоком истории и литературы и написал даже несколько статей по мифологии. В 1852 г. К. М. Бэр в связи с преклонным возрастом вышел в отставку и переселился в Дерпт. В 1864 г. Академия наук, празднуя пятидесятилетний юбилей его научной деятельности, преподнесла ему большую медаль и учредила Бэровские премии за выдающиеся заслуги в области естественных наук. Первыми лауреатами этой премии были молодые русские эмбриологи А. О. Ковалевский и И. И. Мечников — гениальные создатели сравнительной эволюционной эмбриологии. До последнего дня К- М. Бэр интересовался наукой, хотя глаза его так ослабели, что он вынужден был прибегать к помощи чтеца и писца. Умер Карл Максимович Бэр 28 ноября 1876 г. тихо, точно уснув. Ровно через 10 лет, 28 ноября 1886 г., граждане города, в котором родился, учился, жил и умер великий учёный, воздвигли ему памятник работы академика Опекушина, копия которого находится в бывшем здании Ака^ демии наук в Ленинграде. К. М. Бэр был одним из крупнейших зоологов мира. Своей деятельностью он положил начало новой эры в науке о животных и этим оставил неизгладимый след в истории естественных наук.
